— Нет… нет… это неважно…

Конечно, Роман выбрал именно этот момент, чтобы выйти измоей спальни в одних трусах.

— Эй, что тут… Ага. Вы Сет, верно?

— Верно, — лаконично ответил Сет, глядя то наменя, то на Романа.

Этот взгляд заставил меня забыть о нефилиме, бессмертных испасении Картера. Меня заботило только то, о чем подумал Сет. Бедный Сет,который за все время нашего знакомства не сделал мне ничего плохого, но былвынужден снова и снова страдать от моей бесчувственности. Господи, ну что занесчастье! Я не знала, что сказать. Вся моя ложь, ветреность, легкомыслие икокетство выплыли наружу.

— Это завтрак? — весело спросил нефилим.

Он был единственным, кто чувствовал себя непринужденно.

— Что? — с трудом обретя дар речи, спросилСет. — Ах, да. — Он поставил коробку на столик. — Вот. Этокофейный торт. С орехами. Знаете, я лучше пойду… Прошу прощения, чтопобеспокоил. Я знал, что у вас выходной, и подумал, что мы могли бы… Не знаю.Вчера вы сказали… Ну… Это было глупо. Мне следовало позвонить. Извините.

Он повернулся к двери, но это уже ничего не могло изменить.Сет сказал именно то, чего не следовало говорить ни в коем случае. «Я знал, чтоу вас выходной». Дерьмо. Роман повернулся ко мне. Изумление на его лице тут жесменилось лютым гневом.

— Кому… — с трудом выдавил он. — Кому тызвонила? Кому ты звонила, мать твою?

Я сделала шаг назад.

— Сет, скорее уходите…

Поздно. Сила, не уступавшая моще Джерома, прижала нас сСетом к стене гостиной.

Роман подошел к нам. В его глазах полыхало синее пламя.

— Кому ты звонила? — рявкнул он. Я неответила. — Ты представляешь себе, что наделала?

Он отвернулся от нас, схватил мой телефон и набрал номер.

— Приезжай немедленно… Да, да, черт побери, мне нет доэтого дела. Бросай все. — Он продиктовал мой адрес и дал отбой.

Спрашивать, кому он звонил, не имело смысла. Я и так этознала. Второму нефилиму. Своей сестре.

Роман провел рукой по волосам и начал беспокойно расхаживатьпо гостиной.

— Дерьмо. Дерьмо! Ты испортила все! — крикнулон. — Ты понимаешь это? Понимаешь, лживая сучка? Как ты могла?

Я не отвечала. Потому что язык не двигался. Психическаясеть, в которой я запуталась, не давала пошевелиться. Я даже не моглапосмотреть на Сета. Что он подумал? Одному богу известно.

Через десять минут в дверь постучали снова. Если наверху ещене полностью отказались от меня, это должны были быть Джером и Картер,поторопившиеся мне на выручку. «Даже суккуб время от времени может рассчитыватьна благоволение небес», — думала я, следя за тем, как Роман открываетдверь.

В прихожую вошла Елена. О господи…

— Почти вовремя, — бросил Роман, захлопнув за нейдверь.

— Что… — Она осеклась, увидев нас с Сетом, ишироко открыла глаза. Потом повернулась к Роману и посмотрела на еготрусы. — Ну, выкладывай, что ты натворил на этот раз!

— Сюда кто-то едет, — прошипел он, не обращаявнимания на ее вопрос. — И будет здесь с минуты на минуту.

— Кто? — подбоченившись, спросила Елена.

Теперь в ее голосе не чувствовалось хрипотцы, она полностьювладела собой. Если бы я уже не лишилась дара речи, то при виде ее потеряла быего снова.

— Понятия не имею, — признался Роман. —Скорее всего, наш высокопоставленный родитель. Она кому-то позвонила.

Елена шагнула ко мне, и я похолодела от страха, поняв, какаямне грозит опасность. Вторым нефилимом была безумная Елена. Мошенница,морочившая людям голову. Женщина, которую я оскорбляла и высмеивала. У которойукрала сотрудников. Выражение лица Елены говорило, что она об этом незабыла. — Сними поле, — велела она Роману. Через секунду силаисчезла, мы с Сетом качнулись вперед и стали хватать ртами воздух. — Онправ? Ты звонила нашему отцу?

— Я… никому… не звонила…

— Она лжет, — спокойно заметил Роман. — Джорджина,кому ты звонила?

Не услышав ответа, Елена подошла и влепила мне звонкуюпощечину. В этом было что-то смутно знакомое. Впрочем, почему смутно? ИменноЕлена избила меня тогда в темном переулке. Я поняла, что она узнала меня в«Хрустальном пинцете», несмотря на то, что я сменила внешность. Ощутив моюауру, она решила поиграть со мной. Напророчить мне великое будущее, а потомрассчитаться за все.

— Ты давно мешала мне! — крикнула она. —Много лет! Я мирилась с тобой и тебе подобными. С теми, кто высмеивал мой образжизни и мое учение. Мне следовало удавить тебя давным-давно!

— Зачем? — громко спросила я, снова восстановивконтроль над своим голосом. — Зачем ты это делала? Ты, знающая об ангелахи демонах… Зачем тебе понадобилось распространять всю эту новоэровскую чушь?

Она смерила меня уничтожающим взглядом.

— Да неужели? Ты называешь чушью стремление научитьлюдей самостоятельно управлять собственной жизнью, считать себя источником силыи не верить в первородный грех и навязанные сверху понятия о добре изле? — Когда я не ответила, Елена продолжила: — Я учу людей тому, что онидолжны реализовать свои способности, отказаться от концепции греха и спасения иискать счастье на этом свете. Правда, кое-что приходится слегка преувеличиватьи приукрашивать, но главное — это результат. После моих лекций люди начинаютчувствовать себя богами и богинями. Искать спасение в самих себе, а не вкаких-то холодных и лицемерных институтах.

У меня не было ни секунды, чтобы вставить слово. Я поняла,что Елена и Роман мыслили одинаково: оба были не удовлетворены системой,которая их породила, но каждый воевал с ней по-своему.

— Я знаю, что ты обо мне думаешь. Слышала, что ты обомне говорила. Видела, как ты выбросила брошюры, которые я дала тебе в тотвечер, посчитав меня выжившей из ума пропагандисткой движения «Новая эра». Ивсе же… Ты наглая, самоуверенная и в то же время самая несчастная из всех, когомне доводилось видеть. Ты ненавидишь эту игру, но все же участвуешь в ней. Изащищаешь ее, потому что тебе не хватает смелости делать что-то другое. —Она покачала головой и иронически хмыкнула. — Чтобы предсказать твоебудущее, вовсе не обязательно быть экстрасенсом. У тебя есть дар, но ты импренебрегаешь. Понапрасну тратишь свою жизнь и проведешь ее в одиночестве изабвении.

— Я не могу стать другой! — запальчиво ответила я,задетая ее словами.

— Ты говоришь как покорная рабыня существующей системы.

— Да пошла ты! — крикнула я в ответ. Оскорбленныегордость и самоуважение заставили меня броситься вперед очертя голову. —Покорная рабыня лучше самовлюбленного мстительного ублюдка божества. Теперь японимаю, почему вас хотят уничтожить!